Секреты «привычного и непонятного»

Сегодня с разной степенью ожесточения и запальчивости продолжаются дискуссии о богослужебном языке. В частности, разговор идет о том, как целесообразнее совершать богослужение – на современном разговорном или же на «устаревшем и малопонятном» церковнославянском. А точно ли церковнославянский – устаревший язык, использовался ли он когда-нибудь в быту? Только ли буквы создали равноапостольные Кирилл и Мефодий? Откуда в славянских языках появились христианские богословские термины, которые не являются калькой с греческого? Почему буквы церковнославянского языка являются также пиктограммами? О том, чем для славянских народов  является язык богослужения, что мы потеряем, если откажемся от церковнославянского языка, размышляет клирик Запорожской епархии Украинской Православной Церкви протоиерей Игорь Рябко, заведующий кафедрой богословия Классического приватного университета.

Церковь на территории нашей Родины существует уже более тысячи лет, и всю ее историю богослужения в храмах совершаются на церковнославянском языке. Этот язык был общим для всех славянских народов, но важно отметить, что на нем никогда не разговаривали в быту. Кирилл и Мефодий не только составили азбуку, но, с Божией помощью, создали нечто значительно более уникальное и не имеющее ни одного аналога в мире – как в прошлом, так и в настоящем.

Древние языки обладают неким общим знаменателем, родством, единым корнем, из которого они происходят. Французский, итальянский, испанский  нисходят к общему романскому языку, немецкий, английский, голландский – к германскому. Русский, болгарский, сербский и другие – к славянскому.  Эта связь говорит о наличии общего предка у каждого языка, а в еще большей глубине – о наличии некоего праязыка, на котором говорило допотопное человечество. У всех языков есть общий корень, а у каждой группы языков – общий предок. Славянский язык IX  века – это общий предок языков всех славянских народов.  Он был общим для всех славянских племен. Это так называемый поздний период существования праславянского языка.

Именно в то время и начинается миссионерская деятельность святых Константина (Кирилла) и Мефодия. Первое, что нужно сразу подчеркнуть, – то, что до святых братьев у славян не было письменности. Сегодня не в меру ревнивые патриоты пытаются доказать, что у славян была своя грамота, – это неправда. Нет ни одного дошедшего до нас текста, написанного этой мифологической азбукой. Если б она существовала, то таких текстов было бы много. Как правило, сторонники праславянской письменности приводят в качестве примера «Велесову книгу», возникшую на горизонте науки в 1950 году и якобы списанную с древних дощечек славян IX столетия. Но ведущие специалисты-филологи однозначно доказали ее подложность. Эта фальшивка относится к XIX веку.

Кирилл и Мефодий подвергли обработке каждый слой славянского  языка, каждый его уровень. Впервые ими была обработана славянская графика, орфография, фонетика. Сложно даже вообразить, что значит ввести в язык новый звук. Например, звук «Ф» отсутствовал в фонетике славян той поры. Но Кирилл его вводит. В разговорной речи славян звук «Ф» появляется только через пятьсот лет после деятельности Солунских братьев и исключительно  благодаря славянской азбуке. Звук «Ф» был взят святыми у греков, они его обозначили в славянской  азбуке через буквы  «ферд» и  «фита».

Зачем братья вводили новые, не знакомые славянам звуки? Дело в том, что когда  Кирилл и Мефодий делали перевод православного богослужения на славянский язык, они столкнулись с одной очень сложной проблемой: язык славян не был  приспособлен к выражению философских и богословских терминов.

Например в славянском языке есть слово «ПРАВ», соотносимое с греческим «ОРТОС», есть слово «СЛАВА» которому соответствует греческое «ДОКСА». Но у греков есть слово ОРТОДОКСИЯ,  а в славянском языке слова ПРАВОСЛАВИЕ нет. Более того, в нем  нет даже такого способа словообразования. Но Кирилл и Мефодий не только вводят новые слова – они прививают нашему языку совершенно новую словообразовательную модель, которая стала теперь для нас родной.

Чтобы как-то сравнить то, что мы сегодня читаем в богослужебных книгах, и то, с чем столкнулись Кирилл и Мефодий, нужно посмотреть на ранние летописи и славянский фольклор. Грамматические конструкции славян очень примитивные. Это просто были сплошные сложные  перечисления И, И, И и А, А, А. «И пришли Аскольд ИДирИ все прочие выскочили Из лодок, И сказал Олег Аскольду И Диру, вы не князья И не княжеского рода, И вынесли Игоря,  А вот сын Рюрика, И убил Аскольда И Дира».

И вот на этот грамматический строй бесконечных «И,И – А,А» перечислений нужно было перевести сложнейшие смысловые философские, богословские и богослужебные понятия.  Именно поэтому Кирилл и Мефодий заимствуют из греческого языка грамматические конструкции, благодаря которым и возникает литературное богатство современных нам славянских языков.

Язык, который был получен в результате вот такого сложного преобразования, был всем славянам родным и понятным, но никогда он не был разговорным. На нем никто никогда в быту не разговаривал. Более того, вся дальнейшая история церковнославянского языка – это его подчеркнутое обособление от разговорного. Только в годы татарщины у нас и в годы  туретчины у западных славян стихийно церковнославянский язык  сближался с разговорным. Но это не от хорошей жизни. А в периоды расцвета, когда над языком работали святые и книжники-профессионалы, он снова приподнимался над разговорным и дистанцировался от него.

Даже во время Крещения Руси, когда, казалось бы, можно было упросить созданный святыми братьями язык и низвести богослужение к славянскому  разговорному языку, князь Владимир не стал этого делать. Вместо этого он организует школы и набирает туда способных детей, которые учатся этому языку. А при Ярославе Мудром открываются так называемые «скриптории». Это места, где над переводом и написанием книг работали книжники-профессионалы.

Церковнославянский язык – исключительно богослужебный, это язык, специально созданный для молитвы. Функции литературного языка, которые он выполнял в Средневековье, были дня него вторичны и не органичны. Важная особенность этого языка – в том, что он во всей своей полноте передается через текст, а не через звук. Письменный текст языка содержит больше информации, чем текст звучащий. Например, на слух слова «МИР» и «МIР» звучат одинаково, а значения имеют разные. Этот язык всегда был первым учебным предметом в течение всей истории существования нашей нормальной государственности и оставался таковым до 1918 года.

Когда славяне были язычниками, то для передачи речи использовали «черты и резы» – это примитивная форма пиктограмм.  Как создается азбука для языка? Автор азбуки слышит речь, «нарезает» ее на звуки, и каждый звук обозначает  с помощью буквы. В языке мы с вами различаем звуки и можем их передать в форме букв лишь потому, что мы хорошо знаем свой язык и свою азбуку. А попробуйте, например, вычленить звуки речи у вьетнамца, китайца или японца. Это будет для нас сплошное бульканье и шипение.

Святой равноапостольный Кирилл не только  делит славянский язык на звуки – он идет дальше.

Так, например, есть звуки общие для славян и греков. А, М, Р, О и др. Для них святые  вводят одни и те же буквы. Есть специфически славянские звуки, которых у греков не было. Для них вводятся новые буквы. Ш, Ч, Ять… Получается, что эта азбука может одновременно обслуживать два языка – греческий и славянский, что делает ее универсальной. В мире нет ни одной такой азбуки.

Кирилл и Мефодий вводят новую терминологию, которой не было у славян. Во-первых, это были прямые заимствования типа «Ангел» и подобные. При этом братья применяют кальки к частям слов и вводят новый способ словообразования. Мило-Сердие, Цело-Мудрие, Злопо-Мнение и прочь.

Чудом (я применю именно это слово в данном случае) были сделанные святыми братьями находки, которых не было в греческом языке. Например, слово «Воскресение» у греков звучит как «Анастисос» ,что означает «просыпание», «пробуждение», «восстание» и в последнюю очередь – «воскресение».  У славян был глагол «Кресите». «Кресите» идет от кресала – высекания (воскрешения) огня. Ольга говорила, заманивая в ловушку древлян, «мне мужа своего уже не кресити», т.е. не воскресить.

Кирилл берет за основу не греческий язык, а славянский и передает «Воскресение» через «Кресите», а не «Анастисос». Далее к этому корню он привязывает слово «Крест». На греческом «Крест» звучит как «Ставрос». А вступление новых членов в Церковь Кирилл обозначает через слово «Крещение», а не через греческое «бабтизма» – погружение.

Таким образом, мы получаем слова с общей основой «Кресите» – «ВосКресение», «Крест», «Крещение», которых не было у славян, вместо ка́лек с греческих «Анастисос», «Ставрос», и «Бабтизма».  Сюда же подходит общее с греками слово «Христос». Так рождается поэзия богослужебного текста. В мире нет ни одного языка, где бы слова «Христос», «Крест», «Крещение», «Воскресение», были бы связаны хотя бы на слух. Это лишь один пример, а их очень и очень много.

«Георгий», например, с греческого переводится как «лучший». Но он ведь воин. А какой воин может быть лучшим? Конечно же, храбрый. И у славян благодаря Кириллу «Георгий» – это «храбрый». Святые солунские братья не просто копировали грецизмы – они их осмысляли в контексте менталитета славян, как сказали бы светские люди, с гениальной интуицией, а на самом деле – при помощи благодати и при содействии Духа Святого.

Следующий тезис важный, и для его иллюстрации я начну речь издалека.  Азбука у всех народов вторична по отношению к речи. Люди сначала говорили, а потом уже начинали писать. Первые азбуки – это пиктограммы. Хочешь написать «Бык» – нарисуй быка или обозначь его символом, как-то на него похожим. Знаки дорожного движения – это современное пиктографическое письмо. Такой вид письма в науке называется «идеографией» – записью идей.

В истории народов мира нет ни одной оконченной идеографической азбуки, потому что в языке сотни тысяч слов, и присвоить каждому пиктограмму,  научить ее правильно читать – это очень большая роскошь. Ни одни народ на это не был способен.

Иногда происходило так, что люди приспосабливали идеографическое письмо под звуки слов. Например есть пиктограмма, которая означает слово «Ко(а)за», есть пиктограмма со значением слова «Лось». Ставя рядом два этих символа, писатель передает слово «Казалось».  Но это единичные случаи. Революцию в этой области произвели финикийцы.

В XV-XIII веке до Р.Х. они  создали алфавит, значение которого соизмеримо с изобретением колеса, а то и больше. Что это был за алфавит?  Бык у финикийцев звучит как «Алеф», верблюд – это «Гимел», пишется как горбик. Дверь – «Далет», рисуется как треугольник, потому что двери в шатер были именно такими. Впервые финикийцы начинают обозначать пиктограммами не только само понятие, которые несут в себе эти символы, но и первые звуки, с которых они начинаются. Бык – это «А», Верблюд – это «Г», дверь – это «Д» и т.д.

Греки перенимают этот алфавит и саму идею у финикийцев, приспосабливают ее для себя: пиктографическую символику букв убирают, а оставляют в своем алфавите звуки в чистом виде.

А что делают Кирилл и Мефодий? Они, беря за основу для славянской азбуки греческий алфавит, оставляют первичное значение букв как звуков, но при этом также возвращают буквам значение пиктограмм.

В название букв возвращается посторонний по отношению к алфавиту смысл, но уже с духовным, богословским значением. Буквы снова впитывают символический словесный одухотворенный смысл. В славянском алфавите буквы-слова относятся к  разным частям речи – это и  существительные, и глаголы, и наречия; они все стоят в разных грамматических формах, но это не что иное, как текст. «Аз» «буки» «веди» «глаголь» «добро» «весть» «покой» «рци» «слово» «твердо» и проч. Например, даже слово «Земля», которое попало в эту славянскую пиктографическую азбуку, означает уже не грунт, а то, что в контексте псалмопевца Давида обозначает «воспойте Господеви вся земля».  Не почва, а то, что обозначается в науке как «биогеоценоз». Это все то, что живет на этой территории, что летает над ней, что существует внутри ее. Но, поскольку Давид словом «биогеоценоз» не пользовался, то и святые Кирилл и Мефодий используют для этого слово «Земля».

На этом научная реконструкция славянской азбуки заканчивается. Все ученые согласны с тем, что она представляет собой в том числе и  пиктографическое письмо, но как его читать, никто не знает. До нас не дошло смысловое значение славянских букв-пиктограмм. А святые Кирилл и Мефодий не оставили после себя, к сожалению, ни одного комментария по поводу созданной ими азбуки.  При большевиках эти духовные символы – пиктограммы букв – были заменены на привычную уже нам  «Абевегедейку», которую мы с вами напевали в школе.

Выводы.

Церковнославянский язык всегда был высоким стилем языка, таковым он остается и до сих пор. Это богослужебный язык, который никогда не использовался в разговорной речи и был исключительно языком богослужения.

Главная ценность церковнославянского языка – это его боговдохновенность. Созданный Кириллом и Мефодием как язык  церковно-литургической практики, он является богодарованным  языком молитвенного предстояния и разговора с Богом. Отказ от церковнославянского языка как языка богослужебного, переход в литургической практике на язык общеупотребительный приводит к обмирщению, секуляризации и профанации  богослужения, к его качественной деградации. Высокий стиль богослужебного языка отличает литургическую практику славянских народов в степень более превосходную по сравнению с теми Поместными Церквами, в которых богослужение совершается на обычном, общеупотребильном языке.

Протоиерей Игорь РЯБКО

В основе материала –
публикация сайта Запорожской епархии