Протоиерей Живко Панев: Русская архиепископия в Западной Европе – это часть истории Русской Церкви

В числе многочисленных представителей Архиепископии приходов русской традиции в Западной Европе, которые приехали в Москву на торжества по случаю воссоединения с Русской Православной Церковью, есть немало представителей разных народов, не связанных семейными корнями с Россией. Как они восприняли это судьбоносное решение, и что для них значит та традиция, на которой основывает Архиепископия свою жизнь? Какова миссия Архиепископии в инославном окружении? С какими проблемами проходится сталкиваться при выполнении этой миссии? Об этом по просьбе портала «Приходы» рассказал клирик Архиепископии, доцент Свято-Сергиевского богословского института в Париже протоиерей Живко Панев.

Отец Живко, у Вас довольно необычная судьба. Вы родились на Балканах, начали служить во Франции, в Архиепископии русских приходов, находившейся тогда в юрисдикции Константинопольского Патриархата. Расскажите, пожалуйста, каким образом Вы пришли к служению именно в Архиепископии?

– Я родился в Югославии в 1961 году в семье атеистов. Папа был армейским офицером. Я не был крещен, но когда учился в гимназии, там был профессор, преподаватель марксизма. Он был православный человек, и вместо лекций о марксизме просто вел с нами разговор о смысле жизни. Это было мне очень интересно. Я начал говорить с ним во время лекции, потом стал ходить домой к нему. Благодаря этому человеку я узнал, что существует Православие, и в восемнадцать лет решил креститься.

Позже я поступил на юридический факультет, а закончив его, стремился продолжить учиться – уже богословию. В это время в Югославии начался кризис. Я захотел учиться в Америке в Свято-Владимирской семинарии у отца Александра Шмемана. Мой духовник епископ Амфилохий (ныне он митрополит Черногорский и Приморский) сказал мне: «Нет, ты будешь учиться во Франции, в Богословском институте на Сергиевском подворье. Все-таки американцы – по большей части протестанты, и они не так близки нам, как католики, которые живут во Франции. А в Париже есть православный институт».

В начале 90-х началась война в Югославии; и в те же годы я стал диаконом и священником, меня рукоположил владыка Амфилохий. С первого курса Свято-Сергиевского института я стал нести диаконское служение на подворье святого Сергия. Это продолжалось почти пять лет, а впоследствии я остался в русской Архиепископии и стал священником в маленьком приходе в Париже. Я также преподавал в институте, и до сих пор я доцент в этом учебном заведении, преподаю каноническое право и историю Поместных Церквей.

При этом во Франции, чтобы было на что жить, священникам нужно иметь и гражданскую работу. Я создал первый православный портал на французском языке Orthodoxie.com, занимаюсь им с 2005 года по сей день. А начиная с февраля этого года, я стал продюсером на французском государственном телеканале «France-2». Во Франции есть такая особенность: по воскресеньям все религии имеют право вести свою передачу согласно квоте. Нам, православным, выделено 30 минут эфирного времени один раз в месяц. Эту передачу я и продюссирую.

Для русских эмигрантов и их потомков приходы русской традиции – это некая связь с Родиной. А именно для Вас что означает русская традиция в названии Архиепископии?

– Русская архиепископия – это часть истории Русской Церкви, ее миссия, которая продолжается за границей. Когда говорят о возвращении Архиепископии, я не согласен с такой формулировкой: мы не уходили из Русской Православной Церкви, просто это ее часть, которая Промыслом Божиим нашла себя за границей и взяла самое хорошее из русской православной традиции.

У русского Православия есть очень важное качество: оно очень открытое. Русская Православная Церковь многонациональна, в ней много народов, много племен, много наций, которые познают Православие на своем языке. И раньше, и теперь в Русской Церкви и Евангелие, и богослужебные тексты переводят на самые разные языки. Это великое миссионерское призвание, возможность быть выше, чем просто национальная Церковь. Искушение, которое касается всех православных со времен Константина Великого и до сих пор, – желание, чтобы Церковь была государственной или национальной.

Но границы Церкви – это не границы государства…

– Да. Так и есть. Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917-1918 годов, решения которого мы положили в основу жизни нашей Архиепископии, хотел освободить Церковь от власти государства. Что решил Московский Собор? Восстановить Патриаршество. Но, к сожалению, в тот момент в России установилась советская власть, наступили трудные времена, гонения. Эмигранты, которые уехали за рубеж, хотели освободиться от давления советской власти, и это очень важная характеристика нашей Архиепископии. Во Франции собрались замечательные русские православные богословы, у которых были стремление и возможность ввести Православие в диалог с неправославным Западом. И это еще одна важная характеристика.

Сейчас у нас около шестидесяти приходов – это не слишком много, но у нас сохраняются заданные тогда подходы, качество, миссия. А теперь мы восстанавливаем канонические связи с Русской Церковью…

Вы упомянули о том, насколько Архиепископия открыта в миссионерском плане к окружающему миру. Сейчас в большинстве ее приходов служат на французском языке?

– Я не знаю статистику, но могу сказать, что служат у нас на разных языках. Наша Архиепископия – западноевропейская, она включает приходы не только во Франции, но также в Дании, Испании, Бельгии и так далее. У нас есть практика: каждый приход может выбрать свой литургический язык; это может быть церковнославянский, французский, испанский или, например, английский. Такова наша традиция.

Что значит русская церковная традиция для тех ваших прихожан, которые не связаны семейными корнями с Россией?

– По себе сказать, что для меня лично русское богослужебное пение звучит, скажем так, странно, потому что у славян в Македонии, где я родился, принято византийское пение.

Но входящие в нашу Архиепископию люди, в том числе не русского, даже не славянского происхождения, чувствуют, что русская православная традиция – больше, чем русская в этническом смысле, она не закрыта для других, и самое важное в ней – не национальная русскость, а живой Христос. Благодаря этому самопониманию нашей Архиепископии мы сохранили возможность рассказывать на разных языках в современных условиях о том, чему учит нас живой Христос. Можно сказать, это наша особенность.

Хочу вот еще о чем сказать. Как на нас смотрит неправославный Запад, особенно католики? Глядя снаружи, они видят просто национальные Церкви, которые между собой воюют, они не видят за этим ничего другого. По их мнению, у православных каждая национальность означает свою автокефальную Церковь. Но давайте посмотрим в глубину: Церковь – это полнота благодати Божией. Где много благодати, там много искушений. Мы жалеем о том, что случилось с Украиной, что может случиться с Македонией, Черногорией...

Действительно, владыка Иоанн 2 ноября во время посещения делегацией Архиепископии Донского монастыря и Троице-Сергиевой лавры сказал, что празднуемое ныне воссоединение означает продолжение миссии Русской Церкви в Западной Европе... Хотелось бы задать еще такой вопрос. Нас, помимо всего прочего, объединяет особое почитание общих святых. Понятно, что Александр Невский, в честь которого освящен кафедральный храм, имеет большое значение для прихожан Архиепископии, а каких еще русские святые особенно почитаются на ваших приходах?

– Православные святые – это святые разных народов, мы их почитаем, покланяемся им. И в этом смысле русские святые – это святые всех членов нашей Архиепископии. Это не только Александр Невский, но и Сергий Радонежский, Нил Сорский, Серафим Саровский, святой Силуан Афонский... Кстати, приход, на котором я служу, посвящен образу Божией Матери «Державная». Кроме того, мы решили, что на нашем приходе будет еще второй особый праздник – это память святого Силуана. Но как с языком богослужения, когда главное – это молитва, а не язык, на котором она звучит, так и с почитанием святых: мы молимся угоднику Божию, а не именно русскому святому. Главное для нас в святых – это личность, которая сумела запечатлеть в себе Христа.

На Ваш взгляд, что-то изменилось в жизни приходов Архиепископии с принятием решения о воссоединении с Русской Церковью?

– На самом деле, ничего. Каждый приход будет служить в соответствии со сложившейся практикой. Но главное – это наша связь с Русской Церковью. Каждая епископия должна быть связана канонически с Поместной Церковью, без нее она не часть Церкви, а секта. Эта каноническая связь осуществляется, в том числе, через участие в Архиерейских Соборах Поместной Церкви. Так повелось с апостольских времен, это канонический принцип. Тертуллиан сказал: Unus Christianus non est Christiana (один христианин – нет христианина – лат.).

Когда Патриарх Варфоломей упразднил наш экзархат, сообщив, что вот с такого-то дня ваша Архиепископия не существует и владыка Иоанн – большее не ее глава, это напомнило нам, что мы были там на временной основе, не навсегда. Об этом говорил и митрополит Евлогий (Георгиевский), которому в 1921 году Святейший Патриарх Тихон поручил управлять всеми русскими приходами Западной Европы «до восстановления правильных и беспрепятственных сношений» с Церковью в России (в 1931 году в связи со сложными обстоятельствами того времени приходы под началом владыки Евлогия перешли в Константинопольский Патриархат в статусе самоуправляющейся русской православной церковной организации, которая составляла «временно единую особую экзархию Святейшего Патриаршего Вселенского Престола на территории Европы» – прим. ред.).

Получается, Бог Сам так устроил, Он помог нам прийти к нынешнему событию.

Беседовала Наталия БУБЕНЦОВА

Фото сайта Orthodoxie.com