Тайны постижения тайны

Для современного человека катехизация означает несколько бесед со священником или катехизатором, которые надо посетить, если хочешь креститься или стать крестным. А что значила катехизация в самом начале бытия христианства, почему в первые века она была столь продолжительной, и есть ли в христианстве «тайное знание», которое скрывается от непосвященных? Разобраться в этой теме предлагает священник Максим Бурдин, руководитель отдела Астраханской епархии по катехизации.

Discilpina arcani
в учении Господа  Иисуса Христа

Катехизация занимает промежуточное значение между керигмой-провозглашением и проповедью. Те, кто слышали керигму и решили посвятить свою жизнь Христовой вере, должны узнать и понять содержание этой веры через катехизацию. Позже обратившиеся к Богу и соединившиеся с Церковью через крещение будут углублять своё духовное знание через проповедь. Катехизация отличается от керигмы своей системностью, существенностью и передачей сути веры.

Термин disciplina arcani современный и означает практику тайного научения и сокрытия до времени природы Таинств и догматов от зрения и слуха недостаточно подготовленных людей. В дальнейшем церковном осмыслении такой подход оправдывался теснейшей связью между обрядовой стороной Таинства и её догматическим содержанием. Раскрытие тайны перед непосвящённым приравнивалось к нарушению заповеди о благоговении к святыне, которая некогда прозвучала из уст Христа (Мф. 7. 6).

В учении Христа не было никаких секретов или тайного знания. Исключительно с педагогической позиции Иисус раскрывает содержание притч только Своему окружению и запрещает рассказывать о чудесах до Его Воскресения из мёртвых. Опасаясь, что молва о Нём может заслонить подлинный смысл Воплощения, Христос постоянно напоминал, что огрубевшее грехом сердце необходимо подготовить к началу новой жизни в Боге. Однако в обычае Христа учить притчами можно найти зачатки disciplina arcani: Иисус обращается к тем, кто не был в числе Его учеников посредством образов и аллегорий.

Сам Христос не только не проповедовал язычникам, но и запрещал это делать Своим ученикам (Мф. 10. 5). Мы не встречаем отрывков в Евангелии, где Господь учил бы в языческой среде, известная беседа с самарянкой не нарушает этого правила. Самаряне, несмотря на случившийся в 721 году до Р.Х. этнический и религиозный раскол, продолжали поклоняться Богу на горе Гаризин. Христос совершал чудеса и помогал язычникам, но не открывал им тех предметов, о которых говорил с евреями и наедине с учениками.

Решимость исповедать Иисуса Мессией является основанием для перехода ко второму огласительному этапу. Во всех Евангелиях этот переход имеет вполне чёткую границу. В синоптических текстах это ответ на вопрос Христа: за кого вы почитаете Меня? (Мф. 16. 15, Мк. 8. 29, Лк. 9. 20). В Евангелии от Иоанна звучит вопрошание: не хотите ли и вы отойти? (Ин. 6. 67). Характер речи Иисуса после признания Его Христом сильно меняется, Он начинает говорить о грядущем восхождении на Голгофу и Воскресении открыто (Мк. 8. 32).

Апостольский катехизис

Риторические особенности передачи апостольского катехизиса заслуживают отдельного рассмотрения. В книге Деяний мы имеем либо пространные речи, либо сухое указание о факте поучения. Содержание и логика катехизиса сильно зависят от аудитории. Одно дело — проповедовать для богословски подкованного иудея, другое – для просвещённого грека из мегаполиса. Апостольский катехизис делился на две условные части – вступительная для язычников и общая для иудеев.

Для язычников необходимо было донести, что Бог – это Творец мира, а не бездушный идол. История земной жизни Иисуса Христа является продолжением замысла Бога о мире. Отныне все народы приглашаются стать участниками этого спасительного процесса, обратившись от ложных богов к Богу Живому (Деян. 14. 15). Более того, людям следовало достичь хотя бы минимального, с точки зрения иудеев, этического порога. Критерии морали для вступающих в Церковь язычников были озвучены на Иерусалимском соборе: не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе (Деян. 15. 19-20).

С иудеями апостолы чаще апеллируют к еврейским писаниям, что объясняется, собственно, содержанием апостольской керигмы. Суть керигмы сводится к нескольким фундаментальным моментам: в Иисусе исполнились все пророчества; Его распятие и смерть являются не ошибкой, а исполнением замысла Господа о мире; Воскресение Христа подтверждено Богом и свидетельством учеников; к дарам Воскресения может прикоснуться любой человек при условии веры в Иисуса Христа и кардинальной перемены русла жизни.

Керигма в языческой среде должна звучать несколько иначе. Проповедуя в Ареопаге, Павел цитировал греческих поэтов Эпименида, Клеанта и Арата (Деян. 17. 28). В этой проповеди Лука даёт пример того, как Евангелие взаимодействует с другими религиями, через проповедь апостолов. Аргументация, привычная для еврейской аудитории, не работает в языческой среде, потому что отличается по своей сути от привычной грекам философии.

В апостольском катехизисе нет разделения на эзотерическую и экзотерическую часть. Предлагаемое учение делится по педагогическому принципу на молоко и твёрдую пищу (Евр. 5. 13-14), автор послания к Евреям настаивает на различении элементарного религиозного знания и более развитого. К элементарному следует отнести отказ от греха, веру в Бога, завет с Ним, воскресение мёртвых и последний суд. Но знакомый только с начатками учения может и не понять первосвященства Иисуса Христа, поэтому развитое знание о вере включает в себя принятие ещё и Голгофской жертвы. Контраст между начальным знанием и полнотой веры образован верой в Иисуса как Мессию.

Говоря о многом в общих чертах, огласители сознательно не касались догматических истин, как, например, о воплощении Иисуса Христа и Его таинственном соединении с Церковью. Апостол Павел называет воплощение Сына Божия таинством неизреченным (Кол. 1. 26), а союз Христа и Церкви в послании к Ефесянам – великим таинством (5. 32).

Перемены в традиции оглашения

В начале II века христиане изменили порядок предкрещальной подготовки. В любом исследовании раннего христианства мы должны помнить, что существует множество практик в церквах, разбросанных по всей Римской империи и за её пределами. Тому есть ряд причин. Первые обращённые в христианство были в основном евреями и богобоязненными людьми, не чуждыми минимума нравственности и морали. Новообращённые II века, напротив, происходили из языческой среды и нуждались в длительном обучении и ресоциализации. Вместе с тем возросшее число богословских споров в том столетии также могло повлиять на увеличение огласительного срока. Длительная предкрещальная подготовка позволяет до конца выяснить мотивацию кандидата и исключить появление шпионов, что особенно важно в дни гонений. Наконец, пастырский опыт первых веков засвидетельствовал, что для воплощения учения Иисуса Христа в жизни необходимо время.

При этом христианская Церковь никогда не относилась к оглашению как к исключительно интеллектуальному процессу, отдавая предпочтение сакральному подходу. Катехизаторы не ставили целью научить человека максимальному объёму знания. Во все эпохи оглашение было передачей опыта веры новообращённому. В конце концов Сам Христос должен воплотиться в каждом верующем во имя Его и достичь зрелости благодаря общине.

Письменность эпохи мужей апостольских не содержит важных для нашей темы деталей. Можно предположить, что сам отказ от изложения вероучения в письменных источниках и есть проявление disciplina arcani. Но это утверждение чрезмерно смелое и может быть легко оспорено. По всей видимости, упор на ресоциализацию язычников привёл к превалированию моральных наставлений в традиции катехизации эпохи. Нельзя забывать и о том, что система христианского богословия только-только начала формироваться.

Язычник мог узнать о спасительной вере множеством способов, которые чаще были попросту случайными: стать свидетелем мученической казни, услышать разговоры о христианстве или попросту познакомиться с членами нового движения в быту. Тайный характер первохристианских общин, отчасти схожий с мистериальными собраниями, не предполагал активной миссии. Основной причиной агрессии со стороны язычников в адрес последователей Христа следует признать консервативное отношение к уже существовавшим в империи религиозным порядкам и нежелание что-либо менять. Вместе с неверно истолкованными представлениями о христианстве это создавало почву для ненависти.

Римская традиция

Любому исследователю доникейского периода катехизации трудно говорить о всех нюансах оглашения в силу недостаточного количества сведений. Диакон Павел Гаврилюк сравнивает сложившуюся картину с мелкими черепками разбитого глиняного кувшина, которые разбросаны на огромной площади, и собрать из них сосуд уже невозможно. Однако всегда остаётся возможность привлечь дополнительные источники, например, церковное искусство. В нашем случае это может выглядеть неким отступлением от темы, поскольку рассмотрение росписей римских катакомб не относится именно к устным поучениям.

Как известно, римские катакомбы полны символических изображений, указывающих на Самого Господа Иисуса Христа или на предметы божественных Таинств. В трудах по истории ранней церковной живописи встречается мнение, что авторы росписей действовали именно в интересах disciplina arcani.

Уже во второй половине II века в Риме действовала христианская катехетическая школа, которую основал святой Иустин Философ. Обширных сведений о школе и характере преподавания в ней мы не имеем. Вероятнее всего, вступить в число учеников мог каждый, а обучение было длительным. Доподлинно известно, что географически школа находилась над Марцианской баней и это не было местом жительства самого святого.

Обращаясь к императору язычнику в «Апологии», Иустин пусть и не подробно, но описывает порядок евхаристического собрания. По всей вероятности, Иустин не считал зазорным приоткрывать природу таинственной жизни Церкви некрещёным людям. При этом святой указывает на исключительную возможность участия в Таинстве только получивших прощение грехов через веру в Бога и омовение. Иустин не делает тайны из формы христианского культа и впервые в истории христианской литературы приводит полное описание особенностей литургической жизни христианской общины. При очевидном нарушении существующей традиции скрывать суть Таинства от непосвящённых можно объяснить мотив святого Иустина только общими задачами апологетики (то есть защиты веры).

Лаконичность Иустина в изложении методов оглашения компенсируется сочинениями Ипполита Римского, из которых можно почерпнуть сведения о делении катехизации на этапы.

Сначала у кандидата выясняли мотивы к принятию Таинства, затем при поручительстве верных ему разрешалось слушать ветхозаветные Писания на богослужении. Вероятнее всего, «слушающие» или audientes молились на не-евхаристических богослужениях, включавших в себя пение псалмов и возжигание светильника. И только по прошествии времени и после произнесения епископом экзорцизмов кандидата допускали в число «избранных» или electis, имеющих право слушать Евангелие в молитвенных собраниях. Это же избрание сильно меняло характер катехизации, поскольку время крещения непосредственно приближалось.

У Ипполита также мы обнаруживаем сведения о порядке крещения, но они являются скорее записью и рекомендациями для своих, нежели сообщением для внешних:

«Когда крещаемый войдет в воду, то совершающий крещение пусть возложит на него руку, говоря так: ''Веруешь ли ты в Бога Отца Всемогущего?'' И тот, кто крещается, пусть говорит: ''Верую''. И тотчас имеющий руку на голове его пусть погружает его один раз. И после этого пусть он говорит: ''Веруешь ли ты в Иисуса Христа, Сына Божия, рожденного от Духа Святого и от Девы Марии, распятого при Понтии Пилате, и умершего, [и погребенного], и воскресшего в третий день живым из мертвых, и вознесшегося на небеса, и сидящего одесную Отца, и паки грядущего судить живых и мёртвых?''

И когда он ответит: ''Верую'', то пусть погружает его во второй раз и пусть снова скажет: ''Веруешь ли ты в Духа Святого и во Святую Церковь, и в воскресение плоти?''

И крещаемый пусть говорит: ''Верую''. И тогда пусть погружает его в третий раз».

Традиция Северной Африки

У нас нет основательных доводов реконструировать содержание катехизиса в среде Тертуллиана. Можно предположить, что, как и в Риме, оглашение велось исключительно на основании Священного Писания. Учение о Таинствах Церкви катехуменам не преподавалось и закрывалось молчаливой верой. Эта таинственность часто становилась поводом к осуждению со стороны язычников. В ответ на это в «Апологетике» Тертуллиан обращает внимание представителей римской власти на обязательство клятвы молчания участника языческой мистерии. И поясняет христианскую скрытность тем, что если непосвящённым случалось увидеть священнодействия Таинств, то они осмеивали это даже на публичных зрелищах.

К этому могла побуждать и характерная для древнего богослужения простота, с которой совершались Таинства: «Из-за того, что человек, погруженный в воду с такой простотой, без пышности, без каких-либо особых приготовлений и, вдобавок, без расходов, получает крещение при произнесении немногих слов и выходит из воды немногим чище или вообще не чище, тем невероятнее кажется наследование вечности» (Тертуллиан «О крещении»).

Если бы пастыри при такой простоте совершения богослужения спешили открывать непосвящённым его тайны, то последние могли бы соблазниться пышным языческим культом мистерий.

Наиболее ярко традиция disciplina arcani проявляется в трудах Александрийцев Климента и Оригена.

В трудах Климента Александрийского встречается понятие истинного гнозиса, которое надо пояснить для студентов начальных курсов. В еретических системах гнозис – нечто завершённое и неизменное. Климент полагал деление христиан на тех, кому следует верить в простоте, и тех, кто может постичь сложные вероучительные истины. В отличии от гностиков-еретиков, Климент настаивал на том, что наличие веры и способности к познанию не являются врождёнными, но приобретаются как следствие нравственной перемены.

Состояние гностического совершенства не является чем-то навсегда психологически законченным, вылившимся в неизменные формы. Знание, лежащее в основании добродетели, почерпнуто из откровения Логоса, а не приобретено исключительно усилиями разума. В отличие от еретиков, Климент пытается выстроить гнозис не как тайное знание, а как доведение до ясного сознания каждого человека истин христианской веры.

На таком фундаменте и выстраивалась школа оглашения под руководством Климента: по существу, обучение было открытым и доступным, но делилось на уровни посвящения, которые стали прообразами курсов в высшей школе. Вероучительные истины излагались в соответствии с апостольским принципом последовательности в катехизации. Дидаскалу надлежало не только прочитывать отрывки из Библии, но и давать им богословско-практическое толкование. Всё это делалось для гармоничного вхождения язычника в христианскую общину.

Климент касается и морали катехизатора, говоря о необходимости с любовью относиться к слушающему и, подобно любящей матери, по каплям вливать в оглашаемого молоко. Под твёрдой пищей следует понимать то же самое учение, которое не меняется по своей сути, но развивается постепенно. Под молоком разумеются начатки христианского знания, а под твёрдой пищей – высшее духовное знание.

В самом начале «Стромат» Климент признаётся, что намерен умолчать о некоторых истинах, потому что их открытие может послужить поводом для поругания несмышлёными. Климент говорит, что Сам Господь некоторые тайны передавал лишь Своим ученикам, а не множеству окружавших Его людей. Для толпы, считает Климент, полезно, чтобы высокие образы были прикрыты символами: «Не дозволяется также снимать с молодых деревьев недозрелые плоды. Лишь три года спустя, когда дерево полностью вырастет, предписано принести начатки плодов Богу. Эта земледельческая аналогия имеет целью научить нас, что ростки грехов и сорные травы мысли, растущие вместе с молодым плодом, надо вырывать и искоренять до тех пор, пока зерно нашей веры не достигнет развития и полной силы».

После удаления Климента из Александрии, связанного с очередной волной гонений при Септимии Севере, управление школой взял на себя восемнадцатилетний Ориген. В христианском становлении Оригена сыграли важную роль воспитание его отца Леонида, обезглавленного за имя Господне, а также посещение Рима и личное общение с Ипполитом Римским. По свидетельству Евсевия Кесарийского18, основным предметом в программе Оригена был предкрещальный катехизис. Занимаясь круглосуточно изучением Священного Писания, Ориген формировал курс своей огласительной школы также из толкования текстов Библии.

В труде «Против Цельса» Ориген упоминает о предварительном собеседовании с желающими обучаться в его школе. Перед вступлением в общину требовалась перемена жизни, что вполне соответствует практике, изложенной Ипполитом Римским. Нежелание исправить свои пути могло послужить основанием не допускать человека в общину. Цельс придерживался эллинской позиции о неизменном характере человека, что и побудило Оригена внести вот такие строки в свою апологию: «Особую группу составляют начинающие, не успевшие ещё принять символа очищения, на второй же (высшей) ступени поставляются те, которые по мере своих сил уже доказали своё твёрдое намерение желать только того, что сообразно с требованиями христианской жизни».

Апостольское учение о Боге в трудах Оригена имеет отчёливую тринитарную структуру. Истины о Боге сами по себе не считались тайной, об этом нам позволяют говорить проповеди Оригена. Первые главы трактата «О Началах» показывают, что важнейшие истины христианской веры проповедовались во всеуслышание, но содержание таинственной жизни Церкви всё равно оставалось за рамками общего знания: «Священник, которому вверены священные сосуды, то есть тайны христианских мистерий, пусть поучается им и обратит внимание на то, что сохранять их нужно за покрывалом совести и не сообщать народу. Если же дело должно быть высказано и низшим, то пусть не сообщает ясно и совершенно открыто – в противном случае он совершает убийство».

Сакральное знание

Disciplina arcani как практика утаивать до времени содержание веры и природу литургической жизни получит своё высшее развитие в традициях оглашения IV века. Такой взгляд на сакральное знание решительно отличался от гностического. В еретических и языческих системах человек по сути своей был существом духовно неизменным, поэтому тайный гнозис мог постичь лишь избранный с особыми дарованиями. Христианская мысль настаивала на постепенности знания и возможности воспринять тайное учение по мере духовного совершенствования.

Священник Максим БУРДИН

В основе публикации –
выступление на Иннокентиевских чтениях в Белгороде