Штрафы за разговоры на богослужении?

Праздные разговоры, посторонние шумы во время богослужения отвлекают людей от восприятия его духовного содержания, от молитвы. О неправильности такого неблагоговейного отношения к храму Божию, к Таинствам церковным нередко напоминают священники своим прихожанам. Причем оказалось, что проблема эта характерна не только для нашего времени – и в прошлые столетия она становилась темой пастырских и архиерейских наставлений, а император Петр Первый даже издал указ о денежных штрафах тем, кто болтает во время служб. Какое влияние этот указ оказал на приходскую жизнь того времени, на примере двух епархий исследовал в 1904 году преподаватель Владимирской духовной семинарии Неофит Владимирович Малицкий.

При всем уважении к обрядовой стороне православной веры, каким отличалась Русь в XVII веке, необходимость благоговейного отношения к церковному богослужении сознавалась далеко не всеми. Вся сила участия в богослужении полагалась в одном присутствии на нем, независимо от внимания к тому, что пелось и читалось. В самой Москве во многих приходских церквах из-за такого отношения молящихся к службе стоял шум и царило всякое неблагочиние: присутствовавшие смеялись, разговаривали, шумели ребята, бродили с блюдами сборщики, дурачились юродивые, ползали и вопили калеки нищие.

Все эти неблагоустройства были указаны и изобличены в грамоте патриарха Иоасафа I и постановлении Собора 1667 года. Но несмотря на эти обличения с теми же недостатками русской церковной жизни пришлось сталкиваться и последующему времени.

Заботясь о соблюдении внешнего благочиния при совершении богослужения, Петр Великий 8 декабря 1718 года издал особый указ, которым нарушители церковной тишины во время службы подвергались денежному взысканию. «В Москве всякого чина людем, – говорилось в указе, – в соборах и монастырях и в приходских церквах во время пения Божественныя литургии стоять с безмолвием и слушать со всяким благоговением; а ежели кто во время того пения учнет с кем иметь разговоры и стоять неблагочинно, с таковых имать штраф, не выпуская из церкви, по рублю с человека и употреблять на церковное строение, и для того присмотру употребить кого угодно, из людей добрых».

11 января 1723 года о том же предмете имел рассуждение Святейший Синод. Имея в виду указ Петра Великого 1718 года, Синод принял меры к правильному и неопустительному взиманию штрафных денег за неблагоговейное стояние в церкви. «Как в соборных и в монастырских, – было постановлено Синодом, – так и во всех приходских церквах, во время Божественного пения никаких народных разговоров, такоже к чудотворным местам и к иконам молебствия и устного лобзания не употреблять, но довольствоваться чтением и пением церковных служб, а иметь в оные пения молчание и к чудотворным местам и ко иконам молебствием и устным лобзанием довольствоваться до начатия и по отпуске пения; а ежели кто оное повеление пренебрежет, и с таковых в церковную казну брать штрафы по содержанию вышеобъявленного указа. И для того с примеру Санкт-петербургского определения во всех церквах учинить на цепях железные ящики, которые и содержать к показанию народу в удобных местах».

В 1762 году прибыл во Владимир новоназначенный из архимандритов Тихвинского монастыря епископ Павел. В правление его предшественника, архиепископа Антония, царевича Карталинского, совершенно незнакомого ни с языком русского народа, ни с бытом его, в церковную жизнь Владимирской епархии вкралось много недостатков. Церковная дисциплина, для поднятия которой епископу Платону (Петрункевичу) пришлось прибегать и к строгим ревизиям, и к суровым распоряжениям, опять пошатнулась и ослабела. Епископу Павлу выпала нелегкая задача исправить обнаружившиеся недочеты послаблений и снисходительности грузинского владыки.

Одним из крупных недостатков, бросившихся в глаза Преосвященному Павлу вскоре же по прибытии его во Владимир, было отсутствие со стороны владимирцев должного благоговения к церковной службе.

«Его Преосвященство, – говорилось в консисторском указе, изданном впоследствии, – с самого прибытия во Владимир не только временем и случайно осведомляем был, но уже и персонально во время своего в разных церквах служения довольно усмотрел, что в самое литургии служение из стоящих в церквах людей простые, видно, не зная вышепрописанных строгими указами запрещений, а начальники (о коих заключить не можно, что им те указы известны не были), уповательно от безстрашия, различные о разных материях имеют разговоры, так что, оставя все во время службы отправляемое пение, совсем мысли свои углубляют в чинимых между собою разговорах; и тем не грехов своих опущения сподобляются, чего бы им, внимая со всяким прилежанием Божественному пению, просить от всвемилостивого Бога надлежало, — но, к прежним своим неправдам таковыми по безстрашию употребляемыми о суетах мирских в храме Божием разговорами присовокупляя намалый грех, подвергают себя гневу Божию, а означенному указному повелению делают несходственные поступки».

Желая положить предел чинимым в церкви непорядкам, епископ Павел по вступлении своем на Владимирскую кафедру при всех удобных случаях и особенно бывавшим в его доме знатным персонам многократно внушал хранить благочиние в святых церквах во время пения и по силе указанных поведений не допускать никаких праздных разговоров. В поучительных словах, произносимых к народу, он изъяснял то же, подтверждая свои требования местами из Священного Писания. Но в конце концов Владыка вынужден был сознаться, что «его и пастырские увещания, и поучения желаемого успеха почти нимало не имели». Праздные разговоры в церквах города Владимира по-прежнему продолжались.

Испытав все средства мирного воздействия на непослушных членов своей паствы, епископ Павел обратился к мерам взысканий, рекомендованным указными повелениями. 19 октября 1765 года за его подписью появился указ такого содержания:

«В престольном моем граде Владимире, начав с кафедрального Успенского собора и моего дома, во всех монастырских, соборных и приходских церквах, в силу предписанного 1723 г. Святейшего Правительствующего Синода указа, учиняя с цепьми ящики, содержать внутри церкви в близости от входных дверей, дабы входящие, видя оные, в церквах от разговоров могли воздержание иметь. Если же бы кто, невзирая и на оное, по какому либо безстрашию отважился в церкви говорить, то со всех таковых, кто бы какого чину и звания ни был, по силе именного Его Императорского Величества и Святейшего Правительствующего Синода указов брать, не выпуская из церкви, поведенный штраф, который, соберя о нем обстоятельные записи, употреблять в церковное строение. Для неупускного же в церквах, чтобы никто не говорил, смотрения и говорящих ради взыскания штрафа выбрать людей достойных, а в приходских церквах старост, и о неупускном того исполнении как тех нарочно поставленных людей, так и самих священноцерковнослужителей обязать крепкими подписками и о всем вышеписанном для надлежащего всякому ведома и исполнения, сочиняя в консистории и пописав формуляр, выставить с оного при всех церквах публичные листы. А чтобы и во всей епархии таковое исполнение происходило неупускно, о том, куда надлежит, послать из консистории указы и при них разослать по одному листу»,

При вручении этого указа секретарю консистории Василию Лазаревичу епископ Павел, кроме того, словесно повелел снестись немедленно с Владимирским комендантом и просить «для пристойнейшего в здешнем Успенском соборе наблюдательства и для взимания с говорящих повеленного штрафа», определить из обер- или унтер-офицеров человека надежного и прислать его в консисторию для дачи ему наставления.

По просьбе консистории для наблюдения за благочинием в соборе был командирован комендантом сержант Ефим Короткий, которого вскоре сменил, за отозванием в батальон, сержант Трофим Кундин.

Порядок и благочиние за богослужением в кафедральном соборе поддерживались при содействии штрафных взысканий до смерти епископа Павла. После же распоряжение это вскоре было забыто, и даже не назначен был новый сержант после того, как Трофим Кундин скончался.

В 1772 году епископ Иероним, преемник Преосвященного Павла, «при самоперсональном своем в здешних градских церквах служении снова усмотрел, что многие разного чина и звания люди, несмотря на публично выставленные листы, во время Божественного пения говорить отваживаются». Снова затребован был от коменданта унтер-офицер для наблюдения в соборе и взыскания с говорящих штрафа; опять взята была подписка с священноцерковнослужителей. Из батальона на этот раз прислали каптернамуса Ульяна Прыгина.

Но одному Прыгину управиться с порученным делом оказалось трудно. Последовала вторичная просьба из консистории к коменданту – «в помощь Прыгину прислать еще одного из унтер-офицеров, так как по обширности оного собора предписанного смотрения и наблюдательства над говорящими одному Прыгину исправить и понесть неможно». Просьба не была, однако, удовлетворена: комендант отказал в присылке за неимением во Владимирском батальоне нижних чинов. В 1775 году консистория еще раз хлопотала о том же – с таким же успехом; комендант решительно заявил, что о командировании для такого наблюдательства унтер-офицеров он от главной квартиры никакого распоряжения не имеет и командировать кого бы то ни было не может.

Солдат Козьма Семенов, занявший место Прыгина, скончавшегося в октябре 1774 года, был, кажется, последним лицом, командированным из Владимирского батальона для наблюдения за говорящими в кафедральном соборе.

В Переславской епархии указ Петра Великого о взыскании денежных штрафов за разговоры при совершении богослужения применен был несколько позже, чем во Владимирской. Распоряжение о взыскании штрафа «с разглагольствующих в церквах людей» издано было здесь в 1774 году апреля 6 дня епископом Антонием (Румовским) вскоре же по прибытии его в Переславль.

Указ епископа Переславского Антония, как и владыки Павла Владимирского, разослан был во всем места епархии, но желанного успеха не имел – тем более, что Антоний чрез два года переведен был в Астрахань. Преемник Антония Феофилакт (Горский) нашел в отношении переславской паствы к богослужению мало должного внимания и почтения и в конце 1778 года признал нужным распоряжение епископа Антония повторить.

«За всеми посылаемыми из консистории указами, – писал он в указе от 17 октября, – приходящие на богослужение в церковь стоят без должного внимания, провождают службу Божию в непристойных разговорах и потому многим бывают соблазном и претыканием, – и так именной Государя Императора Петра Великого указ, последовавший на таковых безстрашников, остается без исполнения и без взыскания положенного штрафа. В пресечение разговоров во время Богослужения паки подтвердить именной указ во всех градских соборах и монастырях моей епархии, а ежели протопопы, настоятели и благочинные сего впредь исполнять не будут, что в соборе градском неоднократно мною самим усмотрено, в таком случае за свою небрежность и за непочтение к священному месту сами подвергнут себя штрафованию».

Консистория заслушала распоряжение Преосвященного Феофилакта и разослала вторично по всей епархии указы. К содействию светской власти, как это было во Владимире, в Переславле не прибегали, но Переславскую провинциальную канцелярию, тем не менее, об указе уведомили для сообщения всем лицам, подлежащим ее ведению».

Статья Н. Малицкого
во «Владимирских епархиальных ведомостях» за 1904 год
цитируется по публикации сайта
Успенского женского монастыря (г. Александров)