На своем веку…

Каково это – полвека быть прихожанкой одного храма, отдавая ему свои труды, время, молясь в нем и заботясь об окружающих членах общины? Насколько важной могла стать для прихода невысокая столетняя старушка, что ее похоронили возле храма? В этом году исполнилось сто пятнадцать лет со дня рождения и десять лет со дня преставления старейшей прихожанки иркутского Михаило-Архангельского Анны Васильевны Бутаевой. Чести покоиться рядом с церковными стенами она удостоилась не столько потому что проработала здесь столько лет, сколько за ее поразительную верность Церкви и благочестие. В престольный праздник этого храма расскажем о его служительнице и прихожанке.

                                                               Аня

Как, с каких лет человек начинает осознавать себя, запоминать на всю жизнь события?.. А религиозное чувство? Когда оно появляется в ребенке, растущем в православной семье?

Аня Логинова родилась в городе Владикавказе 7 августа 1902 года. Она была первой из десяти детей домохозяйки Екатерины Ивановны и железнодорожного рабочего Василия Владимировича. И конечно, на ее долю выпали все тяготы старшей сестры. Ей исполнилось только четыре года – родители подались на заработки в Китай, в город Харбин. Здесь, в Маньчжурии, мать водила детей в православный храм, в семье строго соблюдали посты, исповедовались, причащались. И скромная красота церкви все больше привлекала Аню. Тонкие свечи роняли восковые слезы, сквозь струящийся над лампадой горячий воздух глядели прямо в душу скорбно-прекрасные глаза Богородицы, и сердце девочки трепетно замирало...

Из воспоминаний Анны Васильевны Бутаевой: «Мама с папой каждый год ездили в Петербург на причастие к Иоанну Кронштадтскому. Меня два раза брали с собой, когда мне было три года и пять лет. И батюшка Иоанн приобщал меня Святых Таин».

Из Китая семья переехала в Читу, потом в Иркутск. Здесь Аня училась в женской гимназии, что была неподалеку от величественного Казанского кафедрального собора. У девочки был хороший голос, и с одиннадцати лет она стала петь на клиросе.

Из воспоминаний А.В. Бутаевой: «Ходили мы с родителями в Вознесенский монастырь на поклонение мощам святителя Иннокентия. И жил там старец Феодор. Спал он в гробу и был прозорлив. Однажды мама привела нас шестерых к нему на благословение. Народу много, стояли на улице, ждали, когда позовет келейник. Наконец и нас позвали. Все зашли, а последнюю сестру старец Феодор не пускает, говорит матери: «Это не твое чадо». Мама плачет, уверяет, что это ее дочь, но старец так и не благословил ее. И только много лет спустя я поняла, почему он так сделал. После революции Евдокия стала партийной и всячески хулила Бога».

Из женской гимназии Аню перевели в девятилетку с педагогическим уклоном. После ее окончания послали работать в село Евгеньевка Тулунского района. Два года работала учителем.

Аннеточка

В семнадцать лет Анна вышла замуж. Вернее, ее выдала крестная Серафима: познакомила и сосватала в Чите за начальника заставы, горячего и смелого осетина Филиппа Бутаева. Как и положено православным, венчались в церкви. Около десяти лет Анна прожила с мужем на границе. А в 1929 году, когда начались бои в «китайском конфликте» на КВЖД, Филиппа ранили. Повезла его на родину, в Осетию, но, не доехав до Омска, он умер.

...Однажды во время свадьбы в нашем храме мы говорили с Анной Васильевной о том, какая светлая, прекрасная может быть жизнь в Божьем мире. Для тех, кто идет под венец, сохранив чистоту и верность, и собирается жить по Христовым заповедям впредь.  «Пусть они проживут вместе так же красиво, как я со своим мужем Филиппом, – говорила она. – Он же меня иначе, чем Аннеточка, не называл, всегда был ласков, внимателен. Теперь такие отношения – большая редкость. Гляжу я, как "собачатся" иные мои родственники, плачу, сердце кровью обливается...»

После смерти Филиппа Анна два года вдовствовала. Вышла за другого, тоже военного – комбрига Михаила Коромщикова. Жили в Хабаровске, муж служил у Блюхера, Анна работала при штабе секретарем.

Из воспоминаний А.В. Бутаевой: «Михаил происходил из дворян, был верующим, мы оба втайне молились дома, соблюдали праздники. В 1938 году нас арестовали: его как врага народа, меня – как его жену. Только через год выпустили из тюрьмы. За месяц до ареста я ходила в Хабаровске в церковь к отцу Илии. Поговорив со мной, он снял с себя серебряный крестик и сказал: «Надень, он спасет тебя». И правда, год просидев в одиночке, не сошла с ума. А когда меня освободили, в Иркутск не поехала, чтобы не подвергать опасности родных, тогда по подозрению арестовывали родственников, снимали с работы. Меня тоже уволили, и я уехала в Мурманск к знакомой. Она работала в воинской части, муж ее был полковником, они помогли мне устроиться на работу. Позже я вернулась в Иркутск.

21 апреля 1945 года умер отец. И в этот же день погиб мой муж: я получила похоронку. Потом узнала, что Михаил просидел в тюрьме до 43-го года. А когда освободили, сразу отправили на фронт к Рокоссовскому, и он прошел всю войну.

После Победы мне сказали, что умер отец Илия, я поехала в Хабаровск поклониться его могиле. Шесть лет носила батюшкин крестик, пока не сломалась дужка. И до сих пор храню эту святыню, которая помогла мне в жизни, и прошу положить его по моей кончине в гроб».

Бог не дал Анне детей, но она помогала воспитывать племянника Юрия – сына болящей сестры Александры, у которой муж погиб на фронте.

Анна Васильевна

Анна Васильевна – маленькая, худенькая, словно бы бесплотная. Скользящий, самоуглубленный взгляд, темные с густой проседью волосы под черным платком, подрумяненные солнцем и заостренные постом скулы – строгое, неулыбчивое аскетическое лицо. Память ее просто поражала. Она помнила не только события многолетней давности, но и цифры, даты, имена...

Из воспоминаний А.В. Бутаевой: «Я жила в Иркутске и работала в ОРСе на автобазе ВСЖД старшим бухгалтером. В 62-м году вышла на пенсию, но продолжала работать в пионерском лагере. А в храме Архистратига Михаила надо было заменить партийного бухгалтера. И вот по приглашению настоятеля Владимира Шарунова я пришла в эту церковь 21 ноября 69-го года – в день Архангела Михаила, исповедалась и причастилась. На другой день поехала к владыке Вениамину. Он спросил, кем я буду работать. Я ответила, что бухгалтером, но только временно. Тогда владыка сказал: «Благословляю вас работать навсегда, пока не уволят, или до смерти», и подарил мне Библию с его подписью и молитвослов».

Наш храм я посещала еще с 1960 года и помню почти всех батюшек. Особенно мне запомнился игумен Мартирий, ученик владыки Вениамина. Он прослужил у нас семь лет, был очень внимательный и благодатный. В моей жизни он сыграл особую роль. Я сильно заболела, меня уже кровью рвало, не могла есть, и врачи признавали рак. И вот отец Мартирий сказал: «Не ходи в больницу». А сам позвонил во все храмы с просьбой молиться и обратился с такой же просьбой к своим прихожанам, ушел в алтарь и несколько часов на коленях молился за меня у престола святого. И что же? Я стала поправляться и вскоре совершенно исцелилась.

В 1963 году умер в алтаре отец Александр. Потом служили отец Петр Русак, отец Никанор, отец Георгий, отец Исидор служил два месяца, затем его перевели в Черемхово. Позже пришли отец Михаил, отец Василий Романов – сейчас служит в Ельце, часто приезжает в гости. Позже – отец Василий Левицкий, отец Владимир Шарунов – служит в Слюдянке. Отец Григорий, игумен Мартирий, отец Иоанн Андреец, отец Иоанн Фирис, отец Вениамин, отец Иоанн Михайлов, игумен Григорий, отец Василий, отец Петр Медведь, отец Каллиник. Я и владык всех помню. Владыка Палладий служил девять лет, потом был владыка Вениамин, за ним Владимир, потом он в Петербурге стал митрополитом. Позже – владыка Серапион, владыка Мефодий, владыка Ювеналий, владыка Хризостом, а сейчас владыка Вадим».

В субботу Светлой седмицы 6 мая 2000 года архиепископ Иркутский и Ангарский Вадим совершал в Михаило-Архангельском храме службу и по окончании ее наградил Анну Васильевну Бутаеву медалью преподобного Сергия Радонежского (II степени), сказав: «Я желаю вам долгой и долгой вашей удивительной жизни, посвященной Церкви, Богу, людям. Взирая на вас, и мы да научимся этому пути истины, правды, жертвенного служения...»

Раба Божия Анна

Наверное, у каждого храма есть что-то свое, особенное, сокровенное. Михаило-Архангельский храм Иркутска, утопающий в зелени и цветах, отмечен родником, над которым, по преданию, склонялся сам святитель Иннокентий. Многие годы эту церковь было невозможно представить без Анны Васильевны, верной, бессменной служительницы его – рабы Божией Анны. И когда она с девичьей легкостью неслышно шла по старым половицам, считала что-то на микрокалькуляторе в своей маленькой конторке или стелила коврики батюшкам, годящимся ей в правнуки, невольно думалось: так здесь всегда было и всегда будет... Сколько же силы, ясности ума, любви дал Господь преданной рабе Своей, и в 98 лет еще работавшей в храме.

И о стольком еще хотелось спросить ее, пока еще можно было спросить. Но что-то мешало: была в ней какая-то тайна, громада века немо стояла за ее хрупкими плечами, и чувствовалась вся неохватность его событий и собственная беспомощность в тщетном стремлении осмыслить их все или хотя бы одну, вот эту, удивительную судьбу.

И все же, насмелившись, я задала еще несколько своих вопросов.

Анна Васильевна, Вы помните расстрел Царской семьи?

– Да. Я плакала, и мама плакала. А отец назвал убийц извергами. Ведь можно же было сослать, выслать куда-то, но не расстреливать так бесчеловечно. Еще помню: царя убили, а народ не возмущался, нет...

 Вы были свидетельницей, как после революции уходила из народа нашего вера...

– Батюшек убивали, закрывали храмы. Люди дома прятали иконы. Вот в году 23-м в Кимильтее баню построили и там молились, даже без священника. Солдаты узнали – всех расстреляли. В 1936-1937 годах стало еще хуже, сильно верующих преследовали. Выгоняли с работы, в тюрьмы сажали. Наташа Евтихеева работала в райисполкоме, ее за веру уволили.

Какой в Иркутске был кафедральный собор! Купол так горел золотом – даже с Кайской горы любовались. И вот когда безбожники стали его взрывать, верующие бросились защищать. Настоящая битва была, люди плакали, кричали, на коленях ползали, умоляя... Взорвали, колокол-то упал, да 23 человека задавил. Вот как истинно-то веруют!

Я пела на клиросе в Николо-Иннокентьевской церкви, и помню, при нас расстреляли батюшку Алексия за то, что разрешил семеновцам поставить пулемет на колокольню.

Всякого повидала: кто двери из икон сколачивал или горшки образами светлыми покрывал, а мы из Глазково пешком ходили к мощам святителя Иннокентия в Жилкино. В любую погоду, на голодный желудок – идем, чтоб к святыне приложиться...

Как вы думаете, сегодня народ возвращается к вере предков?

– Ох, нелегко теперь к вере вернуться... Порушенную церковь восстановить легче, чем построить храм в душе человеческой. Вот была нынче в мае-июне сильная засуха. А почему? Бога люди забыли. Раньше ведь тоже огороды были, да какие... Но прежде чем к земле притронуться, читали молитвы, кропили ее святой водой. В праздники землю вообще не трогали, в выходные же обедню отстоят, пирогов настряпают, поедят, тогда уж — за работу. Вот и урожаи были. А теперь как к земле приступают? С водкой да матерками. Чего же тут ждать? Про меня даже, бывало, говорили: «Она колдунья, поэтому у нее все хорошо в огороде растет...»

Традиционный журналистский вопрос о свободном времени в миру срабатывает безотказно: человек, начиная рассказывать о своем хобби, увлекается и лучше раскрывает себя, свой внутренний мир. Заданный же Анне Васильевне вопрос прозвучал нелепо, и все же она ответила:

– У меня 70 лет трудового стажа, в храме я нахожусь целыми днями, а в выходные не знаю, куда себя деть. В общем-то, домой хожу только ночевать. А если учесть, что надо еще прочитать из Евангелия, Псалтири, правило, акафист, то раньше часу-двух не ложусь.

Анна Васильевна, какая Ваша самая большая забота, о которой болит душа?

– Приготовить себя духовно к смерти. Читать духовную литературу, посещать храм, исследовать свою душу.

Вы боитесь смерти?

– Нет, не боюсь.

А мытарства?..

– Что заслужила, то и получу. Век грехов не замолить. По молодости-то и ворожили, и в карты играли, и танцевали, Господи, прости...

Вы видите смену в нынешней молодежи, уповаете на нее?

– Да, много теперь молодых в храм ходит, такие есть благоговейные – отрадно глядеть. На нее, на молодежь православную, теперь и надежда, ей с Божьей помощью страну поднимать.

Какого мнения Вы о XX веке?

– Нехороший век, тяжелый для России. Сколько невзгод, перетряски. А войны: польская, финская, Отечественная, в конце века – Чечня... И самое страшное – обезбоживание народа, нравственное падение.

Анна Васильевна, как жить в этом мире?

– Надо самим духовно обогащаться и нести христианские сокровища людям: и молодежи, и пожилым. Надо помочь своим детям увидеть Божий мир глазами православного человека.

Много мне рассказала Анна Васильевна, еще больше я узнала из ее воспоминаний, записанных прихожанином Сергеем Мороковым. Но почему-то все помнилась и вызывала улыбку сцена, живо описанная героиней моего рассказа:

«Я десять лет не ходила в поликлинику, а тут пришла. Они карточку мою кое-как в архиве нашли, спрашивают:

– Как же это, вам столько лет, а вы не лечитесь? Неужели не болели?

– Болела.

– А кто же вас лечил?

– Царь Небесный мне помогает...»

Людмила ЛИСТОВА

Цитируется по публикации
сайта Иркутской епархии